Алексей Серебряков: "Я уже давно никого не боюсь разочаровать!"

Третьего июля Алексею Серебрякову исполнилось 60 лет. Никакой шумихи он по этому поводу не устраивает. Несмотря на свою огромную популярность, он не любит суету, немногословен и интервью дает очень неохотно.

– А зачем мне это надо? – сказал он нам однажды на кружкой пива в арбатском подвальчике. – Выворачиваться наизнанку я не стану, а те, кому я интересен, смотрят фильмы, где я играю.

Что правда, то правда. Персонажей Серебрякова, крутых и решительных мужчин, зрители любят. Алексей и сам по жизни похож на своих героев.

– Думаю, у меня было нормальное советское детство, я был в меру хулиганистым, как все мальчишки, но учился нормально. И быстро понял, что нельзя причинять боль. Когда я врал маме, мне становилось стыдно. С тех пор я стараюсь не врать совсем… И я бы очень хотел, чтобы мне никогда не пришлось лгать своим близким — только тогда можно жить спокойно.

Мне хочется думать, что я неплохой сын, и я стараюсь сам быть неплохим отцом. Когда у моей мамы случилась деменция, я относился к маме, как отец к ребенку. А как же иначе? Хотя для меня родительство – это процесс, который ты проходишь, как будто только-только в школу пошел и ещё ничего не знаешь… Надеюсь, что и дед я тоже нормальный.

В 2014 году Серебряков перевез свою семью в Канаду, где живут родители его жены Марии. Его тогда многие за это сильно критиковали. Но сам он живет по большей части дома, в России, где у него по-прежнему много работы.

– У нас в Канаде есть небольшой дом. А мысль уехать появилась еще в 2010-м, когда Центральную Россию окутал чудовищный смог. Власти было наплевать на людей – не объявили о необходимости эвакуировать хотя бы детей. Но дети должны быть защищены! – говорил о своем решении Серебряков. – Я и Маша, мы оба хотели безопасности для наших детей – Даши, Степана и Дани. Я хотел, чтобы мои дети росли в другой идеологии. Чтобы понимали, что могут цениться знания, трудолюбие, что необязательно хамить, быть агрессивными и бояться людей. И еще я всегда хотел, чтобы мои сыновья научились стыдиться. Уметь стыдиться, если что-то сделал не так, это очень ценное качество цивилизованного человека. Моя семья – это в общем все мое счастье. Мои трое детей для меня важнее всего и очень хотелось бы, чтобы жизнь никого не заставляла выбирать между друзьями и семьей , – говорит Серебряков.

Кажется, Алексей Серебряков по жизни однолюб.

– Да ладно вам, – чуть ли не смущаясь говорит Алексей, – В юности я, конечно, влюблялся. Но Маша — моя первая настоящая любовь. И на всю жизнь. Я влюбился в Машу сразу, как увидел ее у общих знакомых. Но не решился ей признаться, и Маша вышла замуж за другого. Через десять лет я пришел на день рождения к другу, и увидел среди гостей маленькую девочку, она пришла с мамой – с моей Машей. В этот раз я прямо вцепился в свое счастье. Мы тогда удрали от всех на дачу, и там я сказал ей, что люблю. Маша ушла от мужа. Это было довольно тяжелое испытание для всех. Я чувствовал вину за то, что отнял у мужчины годовалую дочь только потому, что полюбил его женщину.

Когда в ту кафешку на Арбате, где мы с Серебряковым пили пиво, зашла Маша – в дымчатом норковом пальто до пят, лицо Алексея реально засияло:

– Маша — моя единственная. Я люблю ее, как в самых чудесных сентиментальных романах, – заговорщицки прошептал он, поставил недопитую кружку, потушил сигарету и придвинул жене стул. – Мне не семнадцать лет, чтобы сломя голову бросаться на молодых и красивых. Я умею быть верным. Манечка пытается меня воспитывать. Например, чтобы я не хлюпал чаем и правильно произносил некоторые слова. А я безуспешно пытаюсь приучить ее к порядку. И еще я не верю в «рай в шалаше».

Серебряков всегда много работал ради семьи. Хватался за все предложения сниматься, да еще и таксистом подрабатывал когда-то, чтобы снять для семьи квартиру.

По его собственному признанию, у него нет кровных детей – «не получилось родить, хотя мы долго пытались». Зато, кроме дочки Даши, той самой девочки, которая давно уже стала взрослой, у Серебрякова есть двое приемных сыновей – Данила и Степан уже тоже давно взрослые парни. Алексей долго держал в тайне сам факт усыновления детей – не хотел, чтобы их кто-то травмировал пересудами. Из уважения к Серебрякову те, кто знал, молчали, пока он сам не рассказал.

– Даню мы усыновили, когда ему было два года. Он был совсем маленьким и нелюдимым дикаренком-детдомовцем. И проблемы со здоровьем тоже были. Когда он увидел меня, то сразу повис на мне, и мы долго стояли обнявшись. А потом усыновили Степу. Ему было уже три с половиной, но он не разговаривал, не умел есть с тарелки, все тащил в рот с земли — муравьев, червячков. Скоро все выправилось. Я за своих детей готов любому порвать глотку.

К слову, у Серебряковых всегда были собаки – и в Москве и в Канаде. И тоже все найденыши:

– Они все по-разному прибивались к нам, но все так или иначе подобраны с улицы. На наш вопрос, кого он еще любит, кроме семьи, Алексей ответил, что у него есть люди, близкие по духу.

– И таких людей много! Это и Валера Тодоровский, и Андрей Сергеевич Смирнов, и Андрей Сергеевич Кончаловский, и Андрей Звягинцев, и Юра Быков. Мне интересны и близки те люди, кто серьёзно относится к жизни, пытаются каким-то образом аккумулировать смыслы внутри себя и предлагать зрителям, читателям, слушателям своё видение происходящих процессов.

– В этом смысле «Левиафан» Звягинцева был очень точным. Как вы относитесь к Звягинцеву, как к режиссеру?

– Ну, прежде всего, я же снимался в его «Левиафане»! И это были довольно трудные съемки. Трудные, потому что Звягинцев непростой режиссер, очень требовательный, очень тщательный, дотошный и вообще перфекционист. И потому сниматься у него непросто. При этом я не являюсь поклонником его последней картины «Нелюбовь», хотя отмечаю ее высочайшее качество. Но любить — нет, я не очень люблю такие холодные фильмы.

– Помните, вы говорили мне, что для вас съемки в кино это ремесло. Вы сегодня придерживаетесь того же?

– Большей частью это ремесло. Без сомнения. Потому искусство там встречается очень редко. То есть такие предложения поступают крайне редко. И это нормально. Слава Богу, что они мне вообще поступают. Единственное, что для меня является приоритетом в выборе картины и роли – это очень важное человеческое высказывание режиссера. Тогда мне это очень интересно. У меня есть несколько картин, которые можно было бы назвать искусством. Только простите, я не буду называть — не буду обижать никого. Так что в основном – просто ремесло, конечно.

– Признаваясь в этом, вы не боитесь разочаровать своих фанатов?

- Я никого не боюсь разочаровать — вот честно. Давно уже никого не боюсь разочаровать и давно не думаю об этом, — припечатывает Серебряков.

Елена Стрельцова